что я делаю? а черт его знает - лалала, я сошла с ума... какая досада.
я не я, лошадь не моя и вообще мне это все приснилось, как Менделееву его таблица.
две ночи обрывки фраз посещали мою бедную голову, пока, наконец, не недооформились в более-менее связный текст. вот только это даже не текст... так. мыслишки. да и связные ли? вопросец...
стыдно и жутко? да елы-палы, о чем вы говорите? *trololoface.jpg*
это я просто тихо плесневею без своих ролевых постов и ежедневных творческих отжиманий мозга.
Доверие — сказка не про нас. Автор: .Misery
Фэндом: Call of Duty
Персонажи: Юрий, Владимир Макаров
Рейтинг: PG-13 (за лексику)
Жанры: Джен, POV
Предупреждения: Смерть персонажа
Комментарий: стилистический прием - это мы сейчас говорим про транслитерацию некоторых русских слов, если что, автор торжественно позаимствовал у Энтони Берджесса и его "Заводного апельсина".
жамкай сюдаВернейший способ быть обманутым — это считать себя хитрее других.
© Франсуа де Ларошфуко.
- Достал меня, все-таки достал, suka.
Шипишь ядовитой змеей сквозь плотно сжатые зубы, цепляясь за мои руки, а я едва заметно кривлю губы в усмешке, как тот герой американских боевиков, которые мы столь сильно не любили в прошлом.
Хрипишь зло... никто не ожидал, что в нашем сегодняшнем гороскопе такое dermo, не надо обвинений. Ей богу, на одного жителя нашей маленькой планеты приходится полтора автомата Калашникова — вполне достаточно, чтобы нашпиговать вас свинцом, как паршивый бургер листьями салата и тебе еще повезло, dorogoi. По тому, как впиваются короткие ногти в руку чуть ниже закатанного рукава, понимаю, что последняя мысль была облечена в словесную форму. И, знаешь, к черту — разрезаю армейским ножом рукав пиджака — все к черту.
На первый взгляд не поймешь, кто достал тебя больше, Володя, возможно даже я, сплевывающий твою же кровь на заляпанный пол и осторожно вытягивающий дуру-пулю пинцетом. Самому не ясно, на кой хрен действую, как припадочная медсестра в первый рабочий день в третьесортном госпитале, потому что мне кажется, что ты со своим сбитым эмоциональным прицелом не воспринимаешь боль, как боль, а играешься с нею, как нерадивое дитя с замученным котенком. Возможно даже тащишься с нее... черт возьми, наверное ты и сексом занимаешься, засовывая дуло пистолета в рот просто за тем, чтобы проверить — выстрелит или нет на пике экстаза.
Легко представить.
Сжимаешь чуть сильнее пальцы на моем затылке, пригибая ниже, прижимаешься лбом к моему, смотришь этими невыносимыми воландовыми глазами — ни дать, ни взять, а матушка чья-то с Дьяволом согрешила, и от подобной совершенной асимметричности откровенно мутит.
- Да заткнись ты... - заблаговременно шепчу, прижимая к ране стремительно алеющий кусок бинта. И без того знаю, что скажешь — ненавидишь проигрывать. Ведь вся жизнь, весь этот синематограф пестрого бреда под черепной коробкой — просто игра. Игра, в которой есть своя маленькая грязная тайна, состоящая в том, что играют ради того, чтобы рано или поздно проиграть. Ставишь на зеро, держишь гранату в зубах ради того момента, в который чувствуешь себя живым, с бьющимся сердцем и выплескивающимися через край эмоциями. Проигрыши — то, что мы храним в своих душах и тайно лелеем, потому что они делают нас особенными.
- Я знаю, что ты сделал, Юра...
Говоришь с терпкой ноткой печали, словно на твоих плечах покоится целый мир. Воображение услужливо подрисовало бы, как асфальт проминается под твоими ногами, но фантазии никогда не были моей сильной стороной — мы слишком приземленные, партнер.
Что я для тебя, Макаров? Пешка в хитроумном гамбите, как и тот сумасшедший паренек, Алеша? Сумасшедший настолько, что решил ввязаться в наши взрослые забавы. Разыграв наши партии, двинешься дальше, увеличивая количество вражеских фигур у кромки поля, чертов гроссмейстер. Все это так похоже на тарантиновских бешеных псов, а я даже знаю, как закончит мой личный персонаж.
Выстрел. Яркий, как точка в конце книги. Старенького такого романа «Идиот», потому что я — идиот, Макаров. Нельзя предать того, кому, по сути, никогда не был верен. Мы вообще когда-нибудь были честны не только с окружающим миром, черт с ним, но с самими собой? Наверное, это возможно только в подобные минуты, за несколько минут до смерти... Если бы только у нас была возможность каждый месяц умирать и возвращаться к жизни, словно доморощенному фениксу, то было бы больше шансов стать не такими упертыми лживыми засранцами, коими мы, по сути, и являемся.
Прижимая руку к горячему боку, мысленно благодарю за то, что не стал говорить патетических фраз о доверии. Доверие — сказка не про нас.
Теперь я понимаю, что пытаясь начать новую жизнь, стоит учитывать, что она будет выстраиваться из одного и того же материала, который изначально оставил Высший разум - из тех же кирпичей, из тех же проблем. И то, что поначалу представлялось «новой жизнью», очень скоро оказывается очередной вариацией на тему предыдущей - трибьют самому себе, затяжной День Сурка, когда третье февраля никогда не наступит.
Маринуясь в собственной луже крови, ощупывая дрожащими пальцами кусок подлой арматуры, понимаю это с подозрительной ясностью. В общем-то, это вполне справедливо — живи страшно, умри страшно, такие парни, как мы, редко доживают до конца фильма. Единственное, что тянет вперед — мучительное подобие ревности. Не Прайс, нет, совсем не он должен стать твоим личным Немезисом, только рука предательски дрожит...
Деньги к деньгам, кровь к крови, а ты стреляешь в ответ три раза, словно напоминая.
Мой друг. Мой союзник.
Предатель.