а ведь в день, олицетворяющий собой мое представление об идеальной петербургской осени можно было бы подумать и о чем-то (читай ком-то) более приятном. и если бы не треклятая простуда, можно было б сесть в первый подвернувшийся автобус/троллейбус/трамвай и ехать, не разбирая дороги, слушая тихую музыку из наушников. ехать просто для того, чтобы ехать.. чтобы прижиматься виском, щекой к прохладному окну и глядеть на мелькающие за стеклом пестрые деревья и дома, словно и не едешь вовсе, а кто-то могучий тянет на себя одеяло Земли, заставляя ее поверхность медленно плыть к себе навстречу.
еще лучше ехать ночью, когда зажигаются мириады огней и огоньков, что, отражаясь в реках, речках и каналах, увеличивают свое количество вдвое. тогда можно тихо грустно мечтать, глядя на светлые окошки темных домов, представляя, кто живет за этими толстыми стенами: как начинается их утро, как заканчивается день, как встречает у порога верный пес или ластится кот.
наверное, когда болезнь души, в кое-то веки, встречается с болезнью, как таковой, когда вынужден тонуть в соплях и сипеть страшным голосом, намеренно отгораживаясь от любого общества, чтобы не дай Эру не заразить... когда забываешь выключать за собой свет и закрывать двери, ибо думаешь о том, что надо как-то донести шкуру до дивана, на котором уже свернулся меховым бубликом безразличный к проявлениям моей болезни кот... наверное, тогда мое одиночество особо обостряется. и если бы рядом не было теплого комка шерсти, я бы этого не писала.